Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]

Слоняясь по лагерю, Ломанный несколько раз сталкивался с начальником, тот его не замечал. Но однажды заметил. Остановился, будто ткнувшись в стену, и потянул из кобуры пистолет. Ломанный стоял неподвижно и исподлобья жег начальника взглядом. Не отрывая своих глаз от глаз Ломанного, начальник поднял пистолет к своему виску и выстрелил.

Лагерь замер окончательно. Ломанный выволок из груды древесного хлама предназначенной на дрова, давно им примеченный толстенный листвяжный кряж, представлявший собой обрубок бревна с расходящимися от него под прямыми углами толстенными сучьями, почти правильный крест. Встречаются иногда в тайге подобные уродины, бывают и ели, и пихты с двумя-тремя вершинами. В одном из сараев на краю жилой зоны, Ломанный принялся вытесывать из кряжа фигуру человека, распятого на кресте. Он не замечал ничего вокруг, рубил и рубил топором неподатливую древесину. Его пытались силой вытащить из сарая, он орал что-то, размахивая топором. Наверное, его сочли сошедшим с ума, а потому оставили в покое. Тихих психов, да и буйных тоже, по зонам ошивалось порядочное количество.

Орудуя уголком лезвия источенного топора, он вырезал черты лица распятого. Выражали они не всепрощение, не молчаливое страдание за все человечество, а нечто другое. Человек будто кричал: вспомните обо мне! Отдайте мне свободу!

Ломанный надпилил подножие скульптуры, отколол пластину дерева, выровнял скол, и на нем написал: "Сижу ни за что. Видимо, умру просто так". И координаты алмазного месторождения. Приставил скол на место, закрепил клинышками, и теперь не вдруг и разглядишь, что тут чего-то не так Скульптуру он прибил к бревенчатой стене барака. Прибывший новый начальник лагеря долго стоял перед ней, качал головой, и приказал не трогать. А потом все вернулось на круги своя. Опять бесконечная бессмысленная работа по вырубке лесов. Как геолог, хоть и недоучившийся, Ломанный по структуре местности сразу понял, что вывезти отсюда порубленный лес никак невозможно. Даже зимой любой лесовоз завязнет в топких логах.

Лишь через три года, трусливая партийная верхушка решилась покуситься на авторитет вождя и корифея, вспомнила, что в лагерях сидят миллионы безвинно осужденных. Впрочем, с горьким смехом наблюдая за формированием этапов амнистированных, Ломанный бормотал себе под нос:

— Виноваты… Все виноваты… За то, что посадили себе на шею кровопийц… Еще мало получили…

Для кучки оставшихся с убойными статьями, лагерь стал непомерно велик. Вскоре и их отправили этапом куда-то поближе к Енисею, ту же тайгу рубить, но там хоть древесина не пропадет, сплавлять по реке можно.

Иногда Ломанному приходила мысль в голову, что судьба так посмеялась над ним из-за камней. Он не отдал их, и не рассказал о месторождении, а попытался обмануть судьбу, поэтому все так и вышло. Но теперь было поздно что-либо менять, да он и не хотел. Он не хотел больше от судьбы ничего. В нем созрело убеждение, что если теперь он отдаст камни, это будет выглядеть, как попытка задобрить, или подкупить судьбу. А вдруг она опять посмеется над ним, да еще более жестоко? И он окончательно замкнулся в своем упрямстве, в своем одиночестве и в своей озлобленности на все.

После амнистии все получили возможность писать письма на волю, он тут же написал матери, но ответила соседка. Оказалось, что мать давно умерла. На воле больше никто его не ждал. От этого она стала казаться ему еще менее достижимой, чем прежде, но и более притягательной. Как о сказочном сне вспоминал он о тех тяжких месяцах, что провел на воле после первого побега. Сидеть оставалось так долго, что он не выдержал, пошел в побег с группой уголовников, в основном мелких урок, и парой мокрушников. Но теперь он шел не в виде "коровы", а чуть ли не вожаком, матерым зэком, имевшем на счету удачный побег, прошедшим тайгу насквозь. Он посчитал, что сможет удержать от убийств этот сброд, но, едва вырвавшись на волю, они убили вертухая, забрали его автомат.

Ломанный в бешенстве чуть не перестрелял их из этого же автомата, а потом забросил его подальше в речку и пошел один в тайгу. А компания подалась прямиком к Енисею, туда было ближе. Их взяли всех, когда они пытались пробраться на баржу, идущую вверх по течению, к Красноярску.

Ломанный пошел прямо сквозь тайгу, держа путь на юг, намереваясь выйти на железную дорогу где-нибудь в районе Мариинска. Он не торопясь, шел по тайге до белых мух, как и в прошлом побеге, питаясь кореньями и травами, но теперь у него было несколько рыболовных крючков и моток лески, а в многочисленных таежных речках полно рыбы, так что он не бедствовал.

Его взяли уже зимой на "малине", в Мариинске, при случайной облаве, когда он дожидался липового паспорта. Все участники побега показали на него, как на организатора, и убийство на него же спихнули. Глубоко, с облегчением вздохнув, он понял, что мучения его закончились. Не тут-то было! Добавили пятнашку и запечатали на ту же зону.

Он затаился. Как зверь, израненный, но не побежденный. Ждал. То ли окончания срока, то ли удобного момента для побега. И не терпел, когда кто-нибудь нарушал его одиночество. Его боялись…

Глава 2

В сердцах плюнув, Павел захлопнул тетрадь, сунул ее в сумку и выскочил из слесарки на предвечерний зной. Заперев дверь, с деловым видом зашагал в сторону автобусной остановки. Выйдя на остановку, сделал вид, будто глядит в конец улицы, а сам поглядел в проход между домами.

— Иде-ет, козел… — проговорил с нежностью.

Топтун, в общем-то, был неплохой, любой другой на месте Павла, его запросто бы проворонил. Тут подошел автобус, Павел равнодушно стоял, глядя в сторону, ну топтун и не торопился, видимо решил, что клиент ждет другой автобус. Только в цилиндрах зашипел воздух, Павел одним прыжком взлетел на площадку, и принялся злорадно наблюдать, как мечется по остановке незадачливый топтун. Вот так так! Павел успел заметить, пока автобус не свернул за угол, как откуда-то выскочила машина, вроде "жигуль", тройка или четверка, Павел в марках машин плохо разбирался, топтун впрыгнул в нее, и машина ринулась в погоню. Ага, а вот и она, вывернулась из-за угла, благопристойно пристроилась в хвост и тащится за автобусом. Госсподи! Да вас таких любой лох срисует! Не то, что шпион со стажем… Павел мысленно хохотнул. С равнодушным видом глядя в сторону, он боковым зрением пытался разглядеть сидящих в машине. Но стекло бликовало на солнце, да и кроме штанов и плеч все равно ничего нельзя было разглядеть.

Выпрыгнув из автобуса в центре, Павел зашагал напрямую по переулку на центральный пляж. Топтуны, теперь уж вдвоем, покорно тащились за ним. Выбрав местечко рядом с двумя пожилыми матронами и пожилой супружеской четой, Павел принялся раздеваться. С таким соседством за свои вещи можно не беспокоиться. Да и кого заинтересует невзрачная сумочка, на которой сложены потертые джинсы и дешевенькая хлопчатобумажная рубашка?